Ожирение по расчету

Биологически объяснить любовь к фастфуду не так уж сложно: бургеры, жареная картошка и куриные крылышки со всеми сопровождающими богаты энергетически выгодными и труднодобываемыми в природе животными жирами. Добавьте агрессивную рекламу, псевдоощущение экономии времени и денег — и мы готовы есть, есть и еще раз есть. С приходом к нам западного уклада жизни и соответствующих ценностей проблема переедания и следующего за ним ожирения все ширится и ширится, так что следом за «идеалами» приходится перенимать и опыт борьбы с ними.

В 2010 году конгресс США обязал рестораны доводить до своих клиентов данные о калорийности блюд (в России эта норма действует с 2007 года) с расчетом на воздержанность потребителей. Сказалось ли это решение на здоровье нации — мы вряд ли узнаем,

зато на выбор блюд, насколько это слово применимо в данном контексте, информированность клиентов никак не повлияла.

Брайан Элбел и его коллеги из медицинской школы Университета Нью-Йорка провели масштабное исследование предпочтений завсегдатаев фастфуда до и после введения упомянутой нормы. Именно «большое яблоко» стал первым городом, где была введена обязательная маркировка калорийности блюд.

Для этой цели авторы публикации в International Journal of Obesity (не стоит и говорить, что большая часть интернациональных публикаций родом из страны демократических свобод) опрашивали и собирали чеки у посетителей ресторанов «большой четверки» — McDonalds, Burger King, Kentucky Fried Chicken и Wendy's.

Не исключено, что подобные исследования регулярно и с почти противоположными целями проводят и сами компании, тем более что для них это не составляет никакого труда.

В своих изысканиях ученые выяснили, что дети и подростки без присмотра за один визит наедают существенно больше (725 килокалорий против 608), чем при походе вместе с родителями, при этом эти показатели после информатизации населения не изменились.

Работа Элбел будет более чем полезна и маркетологам: как выяснили ученые,

цена играет роль при выборе блюда, но не ресторана.

Решающим же фактором все равно остается вкус (72% опрошенных), который, как услужливо нам сообщает информация в одном из упомянутых сетевых общепитов, в значительной мере определяется содержанием жира.

Что же касается калорийности и питательности, то ею, по собственным заверениям, руководствуются всего лишь 9% опрошенных. Но и те, то ли плохо умея считать, то ли исходя из норм для спортсменов, все равно съедают свои заслуженные 700 килокалорий за визит.

И это при том, что более 57% опрошенных заявили, что заметили предупреждения о калорийности, а 28% — о том, что эта информация повлияла на их выбор, хотя и не была определяющей.

То есть если часть клиентов осознанно или неосознанно жертвует фигурой в угоду вкусу, то вторая, пускай и намного меньшая, активно обманывает себя, якобы руководствуясь в выборе блюда калорийностью.

Не стоит и говорить, что средняя калорийность порции никак не изменилась за два года после введения регламента, что в какой-то степени конгрессмены могут записать себе и в плюс: ведь, по крайней мере, она не выросла.

В нашем контексте всё-таки хочется рассчитывать на более активную информационную поддержку государства — налоговые отчисления от фастфудов вряд ли смогут пересилить расходы на медицинское обслуживание ожиревших, диабетиков и других жертв метаболического синдрома. Хотя, конечно, связь между фастфудом и толщиной подкожной клетчатки ещё никто не доказал.

Стволовые клетки занервничали

Вне зависимости от сложности организма, все животные развиваются из одной клетки, проходя через несколько похожих стадий. Сначала эта самая клетка формируется при слиянии сперматозоида и яйцеклетки, потом многократно делится, формируя безликую однотипную клеточную массу, и только потом эти потомки начинают складываться в зачатки будущих тканей и органов и постепенно специализироваться. Обретая узкие функции, например способность сокращаться или проводить электрический импульс, они жертвуют своим «потенциалом» и становятся неспособными превращаться в клетки других тканей.

Наша жизнь, вполне возможно, была бы и дольше, и насыщенней, если бы ко всему прочему клетки нервной системы сохраняли впоследствии способность делиться. Тогда о неизлечимых травмах спинного мозга или последствиях тяжелых инсультов можно было бы забыть. Впрочем, можно пойти и альтернативным путем – взять те самые «эмбриональные предшественники», поставить их на соответствующий путь развития и пересадить в зону повреждения.

По крайней мере одна возникающая при этом проблема решена: Дайцуке Камия и его коллеги из Центра биологии развития института RIKEN,

нашли ген, отвечающий за превращение эмбриональных стволовых клеток в нейроны.

С того самого момента, как Эванс и Кауфман впервые в 1981 году выделили ЭСК у мыши, а в 1998-м Джеймс Томсон смог получить культуру ЭСК человека, медицинскую общественность стал интересовать только один вопрос: «Когда?»

Казалось бы, вот уже рядом ответы на самые сложные вопросы биологии развития – исцеление неизлечимых до этого болезней, в первую очередь поражений нервной системы, клетки которой (нейроны), как мы знаем со школьной скамьи, не восстанавливаются. Но время идет, а готового продукта всё нет и нет.

На то есть несколько причин. Во-первых, вопросы этического характера: одно дело – работать с клетками мыши, и совсем другое – человека. Ведь надо где-то брать эти самые ЭСК. Тут следует отметить в кои-то веки активную позицию ученых (не без поддержки коммерческих компаний), которые сумели отстоять не только право работать, но даже применять эмбриональные стволовые клетки в клинической практике, хотя бы в Калифорнии. Судьба этого направления в России зависит от рассмотрения закона «О применении биомедицинских технологий в медицинской практике», которое должно состояться в этом году. Тем более что после появления индуцированных плюрипотентных стволовых клеток вопрос об источнике биологического материала не столь актуален.

Вторая проблема исключительно техническая.

Подход «взять и пересадить» приведет не только к восстановлению дефекта, но и росту весьма агрессивных опухолей: ведь ЭСК обладают действительно огромным потенциалом к росту.

Так что сначала их надо «наставить на путь истинный». До недавнего времени это делали исключительно методом проб и ошибок, комбинируя сочетание различных факторов роста и сигнальных молекул. Однако подобные процедуры не обладают достаточной эффективностью.

Камия и соавторы публикации в Nature сумели выявить центральное звено, отвечающее за формирование зачатка всех нервных клеток из недифференцированной массы.

Им оказался фактор транскрипции Zfp521, содержащий в своей структуре характерный цинковый «палец».

Благодаря этому модулю он обладает способностью связываться с ДНК и управлять транскрипцией других генов, в первую очередь отвечающих за развитие нервных клеток.

За прицельной активацией Zfp521 дело не станет. Ведь в распоряжении генной инженерии уже немало инструментов – управляемых светом или конкретными лекарственными препаратами оперонов. Да и работать с одним геном в плане дозирования эффекта проще, чем с добрым десятком сигнальных молекул в современных «коктейлях для дифференцировки».

Так что теперь можно с уверенностью сказать: уже скоро.