Ни страха, ни потомства

Способность предугадывать опасность, будь то землетрясение, наводнение или просто вышедший на охоту хищник, присуща всем без исключения представителям животного мира, хотя и в разной степени. Хотя человечеству пока неизвестно, по каким именно признакам многие звери и птицы предчувствуют землетрясение, нет сомнений в том, что, раз появившись, это и подобные умения быстро распространились среди всех представителей вида.

С другой стороны, чувство опасности и страха – это всего лишь чувство. Одного сигнала, например, силуэта хищника или дрожания земли, мало для реакции, необходимо еще и соответствующим образом этот сигнал интерпретировать.

Ключевое связующее звено здесь – ген статмин, продукты экспрессии которого непосредственно участвуют в работе мозга.

Глеб Шумяцкий и его коллеги из Университета Рутгерса обнаружили связь этого гена с поведением еще два года назад, но детально исследовать его роль им удалось только сейчас. Объект для исследований был выбран неслучайно: белок статмин, являющийся продуктом одноимённого гена, в высокой концентрации встречается в ядрах миндалевидного тела, а именно этот участок мозга у человека и животных отвечает за социальное взаимодействие и другие виды поведения.

Выяснить точную роль этого гена помогла «нобелевская» работа Марио Капекки – ученые из Джерси вывели линию мышей, «нокаутных» по гену stathmin, то есть не производящих соответствующих белков. Поскольку развитие происходило в лабораторных вольерах, начисто лишенных опасных объектов, то подопечным удалось даже дожить до детородного возраста.

А потом началось самое интересное: обычные мамы на фоне «дефектных» выглядели настоящими наседками.

Как только ученые растаскивали детенышей из гнезда, обычные мамы сразу же отправлялись на поиски и немедленно возвращали своих чад домой. «Нокаутных» по гену статмина родительниц судьба отпрысков мало интересовала. Какой-то заботы удалось добиться, только «напомнив мамам об их долге»: ученые на несколько минут возвращали детей в дом и потом снова «прятали».

Предвосхищая логичные вопросы о том, что это обусловлено именно родительской заботой, а не потерей обоняния или памяти, Шумяцкий провел еще несколько экспериментов. «Дефектные» мыши не хуже обычных находили спрятанные объекты по запаху, так же, как и распознавали и запоминали неизвестные силуэты и формы.

Зато они оказались куда более открытыми и беззаботными.

Грызуны без статмина пытались знакомиться со всеми помещенными в их клетку собратьями безо всякого стеснения или опаски. Но этот феномен отсутствия «гена страха» был продемонстрирован и в предыдущих работах Шумяцкого.

Своим основным достижением ученые считают именно обнаруженную связь с «чувством материнской заботы и долга». Ведь если отсутствие индивидуального страха – хотя и важный фактор естественного отбора, но компенсируемый источниками пищи, недоступными трусам, то без материнского долга судьба детенышей и всего вида находится в смертельной опасности.

Шумяцкий нашел своему открытию и практическое применение. Насчет солдат «без страха и упрека» в публикации в Proceedings of The National Academy of Sciences ученый умолчал, а вот в психиатрии, где повреждения или нарушения работы миндалевидного тела чреваты гневом и депрессией, ему найдется применение.

Научному таланту краткость не сестра

По крайней мере, если речь идёт об астрономии, а талант измеряется числом упоминаний статьи в работах коллег.

Кшиштоф Збигнев Станек из Университета американского штата Огайо изучил, как влияет длина (в страницах) на количество цитирований более чем 30 тысяч статей, опубликованных в период с 2000 по 2004 годы в четырёх ведущих астрономических журналах. В список Станека вошли Astrophysical Journal (ApJ), Monthly Notices of the Royal Astronomical Society (MNRAS), Astronomy & Astrophysics (A&A) и Astronomical Journal (AJ).

Выяснилось, что чем длиннее была статья, тем больше она цитировалась. Если короткие работы длиной 2–3 страницы обычно набирали по 6 цитирований, то статьи длиной около 50 страниц цитировались в среднем 50 раз. Правда, для статей в ApJ и MNRAS дальнейшее увеличение длины работы приводило к обратному эффекту – число цитирований падало. Возможно, прочитать более 50 страниц значительная часть учёных не в силах.

Эти результаты, которые Станек разместил на страницах корнельского архива препринтов и не планирует публиковать в бумажном журнале, можно было бы списать на небольшое число фундаментальных работ – вроде результатов работы спутника WMAP, установившего евклидовость нашего пространства, или доказательств ускоренного расширения Вселенной по наблюдениям сверхновых типа Ia. Такие экспериментальные работы обычно наполнены множеством подробностей, что существенно увеличивает их длину. Тем не менее, такое объяснение не проходит – Станек использовал не средние, а медианные значения числа упоминаний, на которые небольшое число «выскочек» не влияет.

Отдельным пиком на графике выделяется значение в 4 страницы. Это максимальная длина «писем», которые, как правило, содержат краткое изложение результатов работы и рецензируются в ускоренном режиме. Как правило, в дальнейшем такие работы их авторы дополняют полноценной статьёй со всеми подробностями исследования. Медианное число цитирований четырёхстраничной работы – 20 упоминаний.

Как замечает Nature, работа Станека и другие недавние исследования на эту тему, показавшие зависимость числа цитирований от готовности автора поделиться результатами на сайте архива электронных препринтов и даже положения этого препринта в ежедневном списке новых статей, не могут не тревожить. Дело в том, что статистика цитирований уже давно используется для оценки качества работы учёных – например, при решении вопроса о предоставлении научной позиции или гранта на очередные исследования. Возможность искусственно завышать эти показатели таким образом – прямая угроза объективности таких оценок.

Например, последние годы астрономы, особенно молодые, любят высчитывать свой h-показатель – максимальное число своих статей, на каждую из которых имеется не меньшее число ссылок. Станек полагает, что это безумие в ближайшее время не прекратится, и молодые учёные будут продолжать доказывать друг другу, что «у меня h больше».

Тем не менее, длина статей вряд ли может быть использована в качестве инструмента манипуляций, полагает Йорг Дитрих из Европейской южной обсерватории, который также проводил подобные статистико-библиографические исследования. Рецензенты очень не любят, когда значимые результаты статьи «размазываются» в длинных рассуждениях или излишних подробностях работы. А в некоторых журналах стандартная форма рецензии даже включает вопрос: «Можно ли сократить статью, не повредив существенно её содержание?»