Чем живет и дышит наша научная диаспора

Чем живет и дышит наша научная диаспора
Ровно два года назад в Европейском центре ядерных исследований (ЦЕРН) на 100-метровой глубине в кольцевом тоннеле протяженностью 27 километров под Швейцарией и Францией был запущен Большой адронный коллайдер. Это крупнейший эксперимент в истории человечества, который позволит заглянуть в глубь материи и открыть загадочные тайны Вселенной. 10 процентов научного оборудования и интеллектуального ресурса приходится на долю России. В ЦЕРН за год приезжает до тысячи наших специалистов. Обозреватель "Известий" побывал в Женеве, чтобы выяснить, не обрусел ли окончательно Большой коллайдер.

- Когда мы найдем бозон Хиггса, мир перевернется, как после открытия Коперника, - мечтает профессор Олег Ющенко. Ученый похож на богатыря Василия Буслаева из фильма "Александр Невский", и кажется, что в его руках любое ядро треснет быстрее, чем на синхрофазотроне. - Мы построим модель Вселенной, поймем, куда пропало антивещество и что такое темная материя. Даже гуманитарию ясно, что это революция.

Страстный монолог происходит у дверей, которые ведут в подземное 27-километровое кольцо Большого адронного коллайдера в Европейском центре ядерных исследований (ЦЕРН). Крупнейший в мире ускоритель был запущен два года назад, и пошли жуткие разговоры, что это конец света. Реально появятся "черные дыры", которые засосут сначала сам коллайдер, потом Женеву с Альпами, дальше планету Земля и, наконец, всю Вселенную. Коллайдер стал настолько популярным, что породил анекдоты: "У физиков есть традиция - один раз в 14 миллиардов лет собираться и запускать коллайдер".

Может быть, человечество спасло то, что ускоритель сразу сломался. Его с трудом починили, и уже год он работает, но общественность больше не трепещет, что доказывает нашу тягу к катастрофическим прогнозам, чего бы они ни касались. Жаль, в подземные чертоги попасть не удалось - дверь открывается только на знакомую сетчатку глаза. Впрочем, когда коллайдер работает, он заперт, как подводная лодка, потому что энергия в кольце такая, что с большей безопасностью можно на Солнце высадиться.

- В ЦЕРНе работают ученые со всех континентов, - говорю я. - Бозон Хиггса называют "частицей Бога". Наверняка копья ломаете, спорите о Боге и смысле бытия...

- Мы ставим самый интересный в истории человечества эксперимент, - отвечает профессор Ющенко. - Существование Бога проверить экспериментально невозможно. Поэтому ученым это неинтересно. За пределами лаборатории ученый может верить во что угодно, но там он наукой не занимается.

Женевское Сколково

ЦЕРН - самая большая российская диаспора в мире, где люди живут и работают компактно. Поэтому ЦЕРН можно рассматривать как социальный эксперимент. Россия декларирует курс на модернизацию, на освоение высоких технологий, и очень интересно выяснить, как живут русские в ЦЕРНе, первом русском иннограде, созданном, правда, за границей. В ЦЕРНе родились интернет, Web- и GRID-технологии, множество достижений электроники. Как следствие, ЦЕРН дал безумный толчок процветанию региона. Когда-то это были самые бедные земли, иначе бы науке не отдали. Теперь вокруг офисы мировых лидеров в высоких технологиях, расцвела наукоемкая промышленность, а местное население поднялось настолько, что скупает земли во Франции и строит такие виллы, что дом Вольтера в Монтрё выглядит жалко...

Чтобы проект "Сколково" в Подмосковье состоялся, важно понять, что привело к успеху проекта в Женеве. Единовременно в ЦЕРНе находится не менее 200 российских ученых, за год - около тысячи. Командировка длится от месяца до трех, но некоторые ученые живут годами. Зарплата - от 3 до 5 тысяч долларов без расходов на жилье. Живут часто во Франции, это дешевле. Деньги выделяет Россия, выполняя обязательства перед ЦЕРНом и поддерживая работу коллайдера. Командировка в ЦЕРН - без ханжества и лицемерия - позволяет ученым свести концы с концами. Если ученые заключают контракты с западными компаниями, то выходят на еще лучшие деньги. Многие физики учились вместе с новоиспеченным нобелевским лауреатом Андреем Геймом и, поскольку всякая премия - гримаса случая, их можно считать столь же желанными для русского иннограда. В ЦЕРНе легко встретить "русских гастарбайтеров" - это квалифицированные спецы, которых западные кадровые агентства за сравнительно небольшие, но невозможные в России деньги привозят в Швейцарию. Хотя "русские гастарбайтеры" не подметают улицы и не моют посуду, все равно обидно.

- В ЦЕРНе я приношу российской науке пользы больше, чем если бы продолжал работать в России, - говорит Андрей Голутвин, координатор одного из четырех экспериментов на Большом коллайдере. Никто из наших ученых в ЦЕРНе такой высокой позиции никогда не занимал. - ЦЕРН поддерживает потенциал российской науки и не дает ей исчезнуть. Это центр мировой науки, хотя когда-то наша страна тоже была центром. Многие наши физики и институты выжили благодаря заказам для Большого коллайдера.

В Женеве Андрей Голутвин уже почти три года и так показал себя, что недавно к нему специально прибыл ректор лондонского Имперского колледжа и предложил профессорскую кафедру. Внешне Андрей Голутвин - вылитый иностранец, что редкость для русского человека, сколько бы времени он ни провел на Западе. Ученый не скрывает, что после завершения контракта рассчитывает получить в ЦЕРНе следующий, не менее интересный.

- В Лондон я не перееду, только лекции, - рассуждает русский ученый и английский профессор. - В России тоже мог бы лекции читать, но жить и работать лучше в Швейцарии. Можно, кстати, устроить в ЦЕРНе практику для студентов и аспирантов из России. Но пока в моем эксперименте, который во многом разработан нашими учеными, 50 аспирантов из Англии и всего три из России.

Принципиальное отличие наукограда в Швейцарии от наших наукоградов от Подмосковья до Сибири состоит в том, что здесь могут работать ученые из всех стран мира. Российское законодательство жестко ограничивает допуск иностранцев к научно-технической информации, и даже самые талантливые аспиранты из СНГ после защиты диссертации уезжают из России на Запад. Если мы не можем взять на работу украинца и белоруса, что говорить о немце и французе. Очень важно и то, что в наукограде ЦЕРН можно заниматься мировой наукой, получая достойную зарплату при высоком уровне личной безопасности и хорошем досуге, о чем стоит сказать отдельно.

Парк юрского периода

Когда вдохновители Сколкова говорят, что в русском иннограде появится поле для гольфа, это вызывает насмешки. Как будто ученым для восстановления умственных сил ничего кроме лечебной физкультуры, по жизни не положено. Русские ученые в Швейцарии увлекаются горными лыжами, сноубордом, виндсерфингом, водным туризмом и даже экзотическим виа-феррата. Цена за удовольствия несопоставимо меньше, чем за схожее хобби в России. Годовой абонемент в лучший спортивный клуб обойдется в сотню долларов.

ЦЕРН стоит у подножия горного хребта Юра, где были найдены доисторические динозавры, прославленные Спилбергом в "Парке юрского периода". Прогулки по горам доставляют удовольствие даже тем, кто далек от рекордов. И бомжи на склонах, как на наших бульварах, почему-то не валяются.

Главный спортсмен русской диаспоры - Михаил Кирсанов. В горах он забирается в такие непролазные места, что приходится горных козлов расталкивать. Меня этот добрый человек хотел поднять на Монблан, но милостиво укоротил маршрут, оценив мой жалкий и задыхающийся вид.

Михаил поднимался на Монблан уже дважды, разными способами. Из 82 альпийских 4-тысячников покорил уже полтора десятка. В гараже у него восемь велосипедов, гонщика
неоднократно сбивали ошалевшие от его виражей смирные швейцарские водители
, но ученый, укрепив тело металлическими штырями, продолжает спортивные подвиги.

- Стареть нельзя! - восклицал Михаил Кирсанов, взирая на меня с горной гряды. - Каждый день - минимум 10 километров бегом или 20 на велосипеде! После спорта
в голове для науки новые
емкости образуются. Осторожно! Здесь мой боец свалился с обрыва.

"Моими бойцами" Кирсанов называет ученых, которые согласились участвовать в его горных забавах. Отпуск в России он недолюбливает, потому что теряет на родимых низинах спортивную форму. Но комфортность и многообразие жизни в западном наукограде - и отдых занимает здесь не последнее место - очень высоки. Если мы всерьез хотим видеть в Сколкове мировых научных звезд, осмеянным полем для гольфа не обойтись.

С наукой рай в шалаше

Ни в одном европейском городе Ленин не бывал так часто, как в Женеве. Здесь он столовался у будущего академика Ольги Лепешинской, которая сделала эпохальное, затмевающее все перспективы Большого коллайдера открытие о том, что мыши рождаются из неживой материи в куче мусора. Ленин не был в восторге от Швейцарии, жаловался Луначарскому: "Грустно, черт побери, снова вернуться в проклятую Женеву! У меня такое чувство, словно в гроб ложиться приехал". Кстати, до революции половина студентов Женевского университета были русскими. Это заведение закончил академик Борис Збарский, который бальзамировал вождя для положения в Мавзолей.

Женева не нравилась Ленину не потому, что здесь угнетали пролетариат. Швейцария в то время была одной из беднейших стран Европы, а Женева считалась исключительной дырой. Но XX столетии банки заработали на инвестиции, в 1950-х годах страна сделала ставку на высокие технологии. Небольшая Швейцария находится на 6-м месте в мире по числу нобелевских лауреатов - впереди России. Об уважении к труду ученого говорит тот факт, что библиотека ЦЕРНа открыта круглосуточно, даже в новогоднюю ночь. Школьный учитель получает зарплату 10 тысяч долларов, не считая социальных льгот.

- Русские уверены, что я русская, швейцарцы - что я швейцарка, - Оксана Шарифуллина живет в Женеве уже 15 лет, окончила школу и университет, работает в отделе экономических преступлений одной из четырех крупнейших в мире аудиторских компаний KPMG. - Мой круг общения - ученые из России. Читаю Акунина и Веллера, сижу на русских сайтах. Могла бы работать в московском
офисе, но жить в Москве невозможно. Я хочу жить в Швейцарии и общаться с русскими, которые уехали из России.

Оксана - дочь Зиннура Шарифуллина, который учился в Физтехе вместе с нобелевским лауреатом Андреем Геймом, но особых талантов за ним не помнит. Жена Лена тоже закончила МФТИ, пишет компьютерные программы высокой сложности и имеет не менее прочные позиции, чем супруг. Семья получила швейцарское гражданство, но недвижимостью не обзавелась, жилье арендованное, это в порядке вещей. Гостей угощают по-швейцарски - фондю и белое вино. Чета Шарифуллиных каждый год организует в Женеве слеты КСП, приезжали барды Ким, Егоров, Луферов, Фархутдинов. Все устроено, как на Грушинских фестивалях - муниципалитет дает разрешение, и над Юрским хребтом плывет русская самодеятельная песня.

- Я слежу за событиями в России, - говорит Зиннур. - Но угнетает, что не могу участвовать в той жизни, которая кипит в России. Мой брат в Башкирии возглавил борьбу против чиновника, который заставлял детей целовать ему ботинки. Известная история! Я завидую брату. Россия для нашей семьи существует в экспортном варианте. Единственное, чем я могу помочь России, - доказывать на Западе, что русские - это не быдло.

- Но почему вы не вернетесь на родину? - спрашиваю у Зиннура.

- Потому что единственный шанс остаться в науке - уехать из России, - отвечает российский физик и швейцарский гражданин. - Когда я уезжал из Башкирии в Москву, отец советовал: найди академика Зиннура Сагдеева. Где он сейчас? Правильно - в Америке.

Молодой ученый, будь он даже семи пядей во лбу, на научную зарплату в России никогда не сможет обзавестись жильем. Горькая правда состоит в том, что ученому и его семье нужна крыша над головой, как бы он ни был влюблен в науку. Можно еще с выгодой жениться, но все-таки интеллект ученого нацелен на иные проблемы, и ухватки брачного афериста ему недоступны. В российской науке, это видно по контингенту ЦЕРНа, остались лишь 60-летние ученые, которые успели получить квартиры в советское время. 40-летних завлабов - это лучший возраст и лучшая должность для ученого - в России не осталось. Стоящая молодежь после защиты диссертации предпочитает скорее убывать за границу, потому что ипотека там вполне подъемная. Наши ученые в ЦЕРНе на каждом шагу встречают учеников, которые перебрались в западные университеты и весьма довольны жизнью.

- Меня часто спрашивают, почему я остался в науке, - говорит профессор Владимир Гаврилов, который недавно получил первый на Большом адронном коллайдере громкий результат и стал героем сенсационных интервью. - Все побежали - кто на Запад, кто в бизнес. Но почему я из-за временных сложностей должен бросать дело, которому учился всю жизнь и которое хорошо знаю? Ученый - это призвание души, а душе изменять нельзя. Если я уйду, не передав молодежи свои знания, меня задушит совесть.

Спокойная ротация ученых - показатель развития науки в стране. Ученые на Западе похожи на перелетных птиц - наши ведут себя, как лесные звери при пожаре. В России ротации нет, но есть эмиграция. Что касается "Сколково", то это национальный проект, и он должен опираться на национальные кадры. Если суммировать голоса, которые я слышал в русском наукограде ЦЕРН, общее мнение таково: не надо возвращать в Россию тех, кто уехал, это пустая затея, но надо сделать так, чтобы новое поколение не уехало насовсем.

Есть еще деталь, которая сближает ЦЕРН и Сколково. Секретарем директора ЦЕРНа несколько десятилетий была Татьяна Фаберже, правнучка знаменитого ювелира. Главный распорядитель "Сколково" Виктор Вексельберг собирает по миру яйца Фаберже и возвращает их в Россию. Может ли это совпадение мистическим и счастливым образом отразиться на судьбе русского иннограда?