Космолет "Буран" - "русское чудо", обогнавшее время

Космический аппарат, опередивший свое время, ставший прорывом в истории космонавтики - "Энергия-Буран". История фантастического успеха советского народа и трагической судьбы великого открытия, канувшего в Лету.

Наша программа посвящена одному из чудес советской космонавтики, до сих пор не превзойденному ни одним государством ракетно-космическому комплексу "Энергия-Буран". Четверть века назад, 2 августа 1985 года, Совет министров СССР принял постановление о начале лётных испытаний этой многоразовой космической системы. Мы узнаем, почему программа "Энергия-Буран" так и не была реализована, как создавали многоразовый космический корабль и сверхтяжелую ракету-носитель.

Гость программы "Космическая среда" - Олег Бакланов, председатель Совета директоров корпорации ОАО "Рособщемаш".
Ведущая программы - Мария Кулаковская.
Совместный проект радиостанции "Голос России" и Федерального космического агентства ("Роскосмос").

Судьба "Бурана"

Созданный в годы "звездных войн" "Буран" стал лебединой песней советской космонавтики. Его единственный полет в ноябре 1988 года и спуск на Землю в автоматическом режиме под управлением бортового компьютера вошел в "Книгу рекордов Гиннеса".

Вспоминает Александр Тарасов, в 1988 году заместитель генерального конструктора НПО "Молния", одного из разработчиков "Бурана": "Я в это время был в Париже, и все газеты пестрели заголовками "Русское чудо!". А я, с ними общаясь, говорил, что мы-то с вами понимаем, что чудеса на Земле не рождаются, для того, чтобы были такие чудеса, нужно много и упорно работать".

Задуманный, прежде всего, как военная система, многоразовый транспортный корабль был призван обеспечить паритет гонки вооружений в космосе. Над созданием системы "Энергия-Буран", без преувеличения, работали практически все министерства Советского Союза. В проекте, возглавляемом королёвским НПО "Энергия", участвовало свыше полутора тысяч предприятий и организаций.

Говорит Сергей Соловьев, один из участников проекта: "Мы видели поддержку всего государства. Сколько было экспериментальных установок, которые были разбросаны по всему Советскому Союзу. И в Киеве, и в Москве, даже в Урюпинске все равно кто-то был причастен к этому делу, что-то делал".

Уже в августе 1985 года Совет министров СССР подписал постановление о начале летных испытаний многоразовой космической системы. "Буран" должен был выводить на орбиты, обслуживать и возвращать на Землю космические аппараты и космонавтов. С его помощью, по мнению конструкторов, можно было доставлять на орбиту грузы весом до 100 тонн. В том числе, и космическое оружие.

Говорит Владимир Гудилин, командир боевого расчета, возглавлявший запуск "Бурана": "Дело в том, что "Энергия-Буран" - это была уникальная система. Уникальная она была и по своим конструктивным решениям, уникальна и по задачам, и по технологиям подготовки испытаний".

Чтобы создать жизнестойкую систему "Энергия-Буран", советские ученые изобрели 85 совершенно новых материалов для работы в экстремальных условиях космоса. В том числе, решили одну из главных проблем - мощная тепловая защита корабля состояла из 38 тысяч керамических плиток. Автоматическая посадка космического корабля многоразового использования - и по сей день единственная в истории мировой космонавтики.

Рассказывает Владимир Кручинин, генерал-майор запаса: "Самый счастливый день - когда запускали "Буран". Почему я сказал "счастливый"? Я не верил, что "Буран", непилотируемый, опустится именно на наш аэродром и сядет благополучно. И что вы думаете? Он прекрасно выпустил парашюты и приземлился. Мы замеряли - 2,5 метра по оси отклонение и полтора метра по дальности. То есть, получается, почти в точку сел. А мы готовили ему полосу на 6,5 метров".

По общему мнению, "Буран" опередил свое время. И потому, наверное, оказался своему времени не нужен. После всех послеполетных испытаний и показательных полетов "Буран" был помещен на хранение в одном из монтажно-испытательных корпусов космодрома "Байконур". 12 мая 2002 года обрушившаяся крыша корпуса навсегда похоронила советский "челнок". Единственный полет "Бурана" - уже история. Технологии, инженерные и конструкторские решения, созданные в ходе этой программы, используются в народном хозяйстве России до сих пор.

Кулаковская: Здравствуйте! В нашей студии - председатель Совета директоров корпорации "Рособщемаш" Олег Бакланов. Олег Дмитриевич, здравствуйте!

Бакланов: Здравствуйте!

Кулаковская: Олег Дмитриевич, я хочу напомнить нашим слушателям, что четверть века назад, в 1985 году, вы являлись министром общего машиностроения СССР, были главой бывшей ракетно-космической отрасли Советского Союза. Вы принимали все решения по "Бурану". И вас можно считать, наверное, создателем системы "Энергия-Буран".

Бакланов: Это будет нескромно. Потому что систему "Энергия-Буран", по сути дела, создавал весь наш народ, вся наша страна. Это была веховая система. Система, которая опережала свое время. И принимали участие в создании около миллиона наших специалистов разных министерств, отраслей.

Кулаковская: Коротко о программе "Энергия-Буран" мы уже рассказали. Меня интересует, можно ли сравнить советскую программу "Энергия-Буран" с американской программой "Спейс Шаттл" (Space shuttle). В чем их сходство и отличие?

Бакланов: Нужно сравнивать. Дело в том, что американцы начали разрабатывать свою систему несколько раньше. Задача этой системы и нашей системы конструктивно решались по-разному. Американцы создали так называемую "птичку" - "Буран Спейс Шатлл". Задача ее состояла в том, чтобы выводить грузы на опорную орбиту, порядка тридцати тонн, и снимать, стаскивать с орбиты порядка двадцати тонн. Такая же задача стояла и перед нашими разработчиками. Но мы подошли к этому вопросу более фундаментально. И это порождало свои плюсы и свои трудности.
Одновременно с запуском на орбиту такого же груза мы решали вопрос модернизации всех наших ракет, которые выводили в космос полезные грузы. "Королёвская семерка" выводила к тому времени где-то порядка десяти-тринадцати тонн массы всех наших человеческих нагрузок. И была челомеевская машина, которая выводила за один раз порядка двадцати-двадцати пяти тонн. Они и сейчас работают в космосе.

Кулаковская: Даже сейчас.

Бакланов: И сейчас работают. Представьте себе, столько времени прошло, порядка пятидесяти-шестидесяти лет, и они до сих пор работают. И, конечно, за это время появились новые идеи, материалы, решения.

Кулаковская: Но тогда все было сделано со знаком качества.

Бакланов: Тогда все было сделано со знаком качества, это вы правильно говорите. И мы, при запуске, не имели таких аварий, которые имели, к сожалению, наши американские коллеги. Они потеряли несколько экипажей, и это кончилось трагедией. Сейчас эта система у них практически, как они говорят, сворачивается. Их трудно понять, потому что у них всегда, как говорят, один в уме, а два в голове, и другие решения бывают.
Короче говоря, заключалась задача в том, что мы делали новые ракетные комплексы, которые решали задачу уже на новом уровне. Вместо "семерки" шла "семьдесят седьмая" машина, она сейчас воплощена в морском старте. Мы делали тяжелый носитель, который мог бы носить на орбиту вместо двадцати тонн челомеевской машины уже сразу, с первых полетов, и мы это продемонстрировали, порядка 105 тонн. И на базе этой машины мы могли потом, с учетом дальнейшей модернизации, выводить на опорную орбиту 180 тонн. И это была уже машина "Энергия", которая замахивалась на экспедицию на Марс. Эти отличия, являются основными и определяющими. В этих системах уже использовалось чистое топливо, это керосин и жидкий кислород (водород и кислород в сжиженном состоянии). Это давало большой выигрыш.

Кулаковская: Действительно, все говорят о том, что технические, инженерные решения программы опередили свое время. Было создано почти сто новых уникальных материалов.

Бакланов: Я вам скажу, где-то 86-87 новых материалов, которые имели некоторые параметры на порядок выше того, что тогда использовалось в инженерной практике. Я вам покажу материал - знаменитые платины, которые оберегали поверхность "Бурана" при посадке от перегрева в 3000 градусов.

Кулаковская: Такие температуры!

Бакланов: Подержите в руках, вес пушинки.

Кулаковская: Действительно. Он вообще ничего не весит, совершенно. С чем бы сравнить?

Бакланов: Можно сравнить с пористым кирпичом. Но он еще легче, потому что здесь кварцевая нить. Эта нить выдерживает более трех тысяч градусов. Мы использовали материалы, которые имели прочность стали. И только наличие таких материалов позволило связать эту конструкцию. И это для народного хозяйства, для будущего имело решающее значение. Это были, как сейчас модно говорить, инновации. К сожалению, эти инновации были нашими горе-руководителями похоронены еще тогда, в 90-х годах.

Кулаковская: Как много было запущено в 90-х годах.

Бакланов: К сожалению, как сейчас говорят, что у нас нет денег, нет того, сего. У нас все есть. Обобщенный интеллект наших специалистов гораздо выше всего, что есть.

Кулаковская: Все-таки интеллект есть.

Бакланов: Есть интеллект, но он иссякает. Потому что нет цели, задачи такой. Не ставится такая задача.

Кулаковская: То есть, все те материалы, которые были созданы, и технологии сейчас не применяются?

Бакланов: Нет, они применяются, но ни в таком темпе, как хотелось бы. Потому что сейчас у нас вопрос стоит так - что целесообразно только в сиюминутной выгоде. А развитие науки второстепенно, к сожалению. На словах это вроде первостепенная задача. Но мы в науку практически ничего не вкладываем, по сравнению с теми же американцами, с европейцами. И сейчас наше общество, наше человечество стоит перед такой же задачей, как стояла пятьсот лет тому назад, когда церковники заставили отречься Галилея от своей идеи, что не Солнце вокруг Земли вращается, а Земля вращается. Джордано Бруно сожгли за эту идею.
В начале прошлого века был Циолковский, русский ученый. Были и другие зарубежные ученые, которые занимались тем, что прокладывали дорогу в космос. Сейчас, в начале этого века, есть такой ученый как Стивен Хокинг, который заглядывает в будущее мироздания. Сейчас человечество работает над тем, чтобы понять макромир. "Энергия-Буран" была создана как инструмент для понимания, что такое макромир. Там человек мог работать в таких комфортных условиях, в который мы находимся сейчас в этой студии. А сейчас космонавты выходят в космос, и находятся в этой стесненной обстановке по году. И это, конечно, отражается на их производительности, на их возможностях, на их здоровье.

Кулаковская: А какой по размеру должен был быть "Энергия-Буран"?

Бакланов: По размеру, если бы была у нас "Энергия-Буран", как она закладывалась, это было бы примерно 50 метров в длину, и диаметр - около 8 метров. Это, по сути дела, объем огромной квартиры, хорошей дачи. Там можно было заниматься и спортом, и творчеством вполне расковано. Ведь мы сейчас имеем международную станцию на базе нашей станции, которую мы, кстати, так бездарно утопили. Мы имеем каждый модуль 20 тонн. Из них делается станция. Двадцать тонн - это наш предел возможностей, нашего цивилизованного мира. И на базе этих двадцати тонн делается международная станция. А если бы мы не остановили работы по "Энергии-Бурану", то мы бы имели один модуль массой в сто тонн. Есть разница?
Кулаковская: В пять раз больше.

Бакланов: А с учетом модернизации "Энергии" мы могли бы иметь массу одного модуля в 180 тонн. Это целый космический город, который бы постоянно функционировал, пополнялся, менялись бы экипажи. И на базе этой технологии, этой размерности уже можно было бы делать экспедицию на Марс и обратно. Мы так просто потеряли больше двадцати лет.

Кулаковская: Но вы же были секретарем ЦК КПСС по оборонным вопросам до 1991 года.

Бакланов: Я занимался этими передовыми технологиями. Но не только я, а люди занимались. Это была цель, задача - научно-технический прогресс. Вот что главное. А некоторые наши руководители, как Горбачев, он мне говорил: "Вот ты плюнешь один раз в космос, и сразу целый миллиард". Это недопонимание высшего руководства той задачи, которую возлагал на него народ. В результате, у нас был очень серьезный спор по перспективе развития.
А когда пришел Ельцин, то эту систему, по сути дела, похоронили, потому что нет, видите ли, денег. Хотя в 1991 году, уже после этих печальных для нашей страны событий, я знаю, что мой заместитель, я был в местах не столько отдаленных, в изоляции, готовил следующий полет. Сделали проверку всех систем, и показало, что система работает надежно. Но финансирование было прекращено. И я не думаю, что мы бы могли сейчас, если бы была поставлена задача, быстро ее восстановить. Не думаю, потому что уже нет тех людей, тех кадров. У нас некоторые заводы не могут сделать сейчас того, что они делали десять лет тому назад. Это моя оценка.

Кулаковская: Олег Дмитриевич, а правда, что многоразовый транспортный корабль "Буран" предназначался, в том числе, для "звездных войн"?

Бакланов: Вы понимаете, что такое транспортный корабль? Это сгусток знаний, так ведь. И вы знаете прекрасно, история об этом говорит, что сгусток знаний можно использовать на благо, а можно во вред. Вот вам ответ на этот вопрос.

Кулаковская: То есть, мог использоваться?

Бакланов: Конечно.

Кулаковская: Олег Дмитриевич, миссия "Буран" по сей день единственная в истории мировой космонавтики автоматическая посадка космического корабля многоразового использования. Этот факт вошел даже в "Книгу рекордов Гиннеса". А как, на самом деле, осуществлялось управление "Бураном"? Насколько известно, объем памяти корабля составлял всего 64 килобайта.

Бакланов: Вы знаете, это примитивное суждение. Вся система управления была функционально распределена по своим задачам. И система контроля имела возможности больше 30 мегабайт. Поэтому я сейчас не могу сказать, сколько совокупно был этот объем. Но, дело еще и в том, что, когда мы учили "птичку", то есть сам "Буран", посадке, то мы использовали авторитет и опыт человека, высококлассного летчика. В частности, тогда Волк был главным испытателем. Был специальный отряд космонавтов, и они как летчики, как патриотично настроенные герои, доказывали, что только человек может посадить "птичку" вручную. То, что делают американцы до сих пор. Мы же поставили королёвскую идею, что в космосе человек - это Бог. Он должен работать при помощи автоматического режима. И он может вмешиваться в посадку, только если будет экстремальная ситуация.

Кулаковская: Какая-то внештатная ситуация.

Бакланов: И мы добились - посадили наш первую "птичку" - "Буран" - в автоматическом режиме. Но как это делали? Был сделан Ту-154, который был по своим летным характеристикам доведен до "Бурана". Летные характеристики очень тяжелые, за счет того, что он мог и в космосе работать, и как самолет садиться. Волк делал все эволюции, которые уже были им наработаны за счет его таланта. А все движения записывались в цифре в вычислительный комплекс. И потом он уже научил. Он - Бог, он - человек - научил автоматику садиться за счет того, что оцифровывались все его движения, все его помыслы. Это было очень интересное решение. Мы это дело прошли.
Поэтому здесь очень много можно говорить, но так, чтобы одним словом сказать... Я считаю, что та система, которая была на "Энергии-Буране", в частности, при посадке использовалась. И она должна использоваться сейчас в тех машинах, которые используются в гражданской авиации. Вы представьте себе состояние летчика, встаньте на его место, когда у него сидит за спиной пятьсот пассажиров. Какая ответственность ложиться на него, чтобы не допустить ошибки. А это можно делать в автоматическом режиме, если самолеты первоклассные. Аэродромы оборудовать автоматической системой, а летчик страхует эту систему. Почему нельзя сделать?

Кулаковская: Очень жалко, что судьба программы оказалась такой печальной, и единственный летавший "Буран" был похоронен на "Байконуре".

Бакланов: Для меня это трагедия.

Кулаковская: На "Байконуре", под обрушившейся крышей монтажно-испытательного комплекса...

Бакланов: Для тех тысяч специалистов, которые работали и сумели создать эту систему, это тоже трагедия.

Кулаковская: Но все-таки, знаете, ходят слухи о том, что программа "Энергия-Буран" не была официально закрыта.

Бакланов: Думаю, что даже и не была. Я не читал документы о закрытии программы. Видимо, даже у людей, которые решали эти вопросы, наверное, могла рука и не подняться.

Кулаковская: То есть, просто взяли и отложили?

Бакланов: Человечество разберется, кто есть кто.

Кулаковская: Да, мы это знаем.

Бакланов: Вы знаете, у кого поднялась рука, чтобы прекратить эту пионерскую работу? (Смеется).

Кулаковская: Вы сейчас руководите рядом программ ракетно-космической отрасли?

Бакланов: Это громко сказано - руководите. Я пытаюсь противостоять тому разрушению, которое происходит в ракетной технике. И моя функция заключается только в том, что я прихожу на радио и говорю: "Не надо так делать. Не надо ничего разрушать. Надо строить, а не разрушать". Надо больше совокупных средств, которыми располагает государство, направлять на научно-технический прогресс. То, что сейчас - почему-то называют инновациями. Ну, инновации. Какая разница, слово такое или слово другое. Главное - смысл.
Я по природе оптимист. Я считаю, что в Средневековье мы не выпадем. Человечество в конце концов встанет на путь познания и микромира, и макромира. Вот почему сейчас в Европе вместе с нашими учеными создается механизм познания микромира. Потому что и микромир, и макромир где-то сходятся в конечном счете. Сойдутся - мы будем знать каждую клеточку этого чуда.

Кулаковская: Олег Дмитриевич, благодарю вас за беседу, большое спасибо! Я напомню, что в нашей студии, был председатель Совета директоров корпорации "Рособщемаш", экс-министр общего машиностроения СССР Олег Бакланов.