От нацпроектов до Силиконовой долины

Когда-то нацпроектами пытались выправить беспомощность либерально-монетаристской модели экономики страны. В феврале этого года на заседании комиссии по модернизации и технологическому развитию экономики РФ Дмитрий Медведев объявил о новых планах по созданию Центра исследований и разработок, аналогичного американской Кремниевой долине.

Тогда он пояснил, что новый инновационный центр станет своего рода прообразом города будущего, который должен стать крупнейшим испытательным полигоном новой экономической политики. Среди мест, где может быть построен российский аналог американской Кремниевой долины, назывались Томск, Новосибирск, Санкт-Петербург, Обнинск, Дубна, ряд территорий в непосредственной близости от Москвы, включая земли между МКАД и Троицком, ряд участков по Ново-Рижскому и Ленинградскому шоссе. Однако, победили земли, примыкающие к Школе управления в Сколково. Большинство экспертов считают выбор неверным и не понимают, зачем платить до $7,5 млн. за гектар земли при том, что никакой научной базы в Сколково нет, и придётся создавать «наукоград» с нуля.

Модернизация» вот уже довольно долгое время претендует на роль чуть ли не идеологии государства. В контексте этой идеологии и предполагается создать в Сколково «анклав инновационности». Возможно ли это в условиях сырьевой экономики, когда добывающие предприятия существуют в условиях высокой рентабельности, и их ресурсы не перераспределяются в наукоёмкие производства? Ситуацию анализируют эксперты Центра проблемного анализа.

Багдасарян В.Э.

В древности, сообразно духу времени, многие глубокие идеи передавались в притчах. Одна из относящихся к теме образных аналогий была создана в Средневековой Европе – это «пир во время чумы». Попытка отгородиться от мира, создать зону благополучия и …(чуть не сказал инноваций) не только аморальна, но и практически обречена на провал. «Чума» все равно проникает на пиршество, вынося свой смертный приговор его участникам.

Идея российского проекта Силиконовой долины соотносится с распространившимся на уровне современной управленческой элиты концептом о пути модернизации России. Суть подхода заключается в анклавном варианте развития. Власть подсчитала, что ресурсов на подъем всей страны целиком не хватает. Вследствие этого подсчёта и возникла мысль о создании отдельных «зон роста». Этот зональный подход относится не только к науке, но и к экономике, к социальной сфере, к инфраструктуре спорта и т.д. Отсюда высказывания, что едва ли не главная проблема России заключается в распыленном, неконцентрированном проживании населения. Отсюда же реальная практика усугубляющегося расслоения по уровню жизни между Москвой и провинцией, между областными городами и самой областью. В центре – зона изобилия, по периферии – социальный регресс и разруха.

Та же задумка, очевидно, существует и в отношении науки. Наследием советских времен является сохранение крайне большого по меркам современного статуса России штата научных кадров. Прокормить его целиком современные российские политики считают невозможным. Силиконовая долина позволит отделить прикармливаемую научную элиту от «несиликоновой науки».

Итак – «пир во время чумы». Ничего не получится. «Зоны роста» не могут быть созданы в отрыве от инфраструктуры остальной страны. Сколково априори не может стать самодостаточным образованием. Пресловутые «анклавы развитости» принципиально не могут стать самостоятельным, независимым пространством. Их благополучие связано с концентрированным перераспределением ресурсов всей страны. Но если страна деградирует, то лишается ресурсов и преуспевающий анклав.

Кремниевая долина в США оформлялась как явление в контексте общего инфраструктурного подъема американской науки. Таким же путем происходило создание ведущих научных центров СССР. Современные российские «силиконщики» находятся во власти иллюзии о возможности появления прорывной технологической зоны в диссонансе с общим состоянием отечественной науки.

Предложенный тип анклавизации уже имел прецеденты в истории. Именно так формировались модели колониального типа. С одной стороны - находящаяся под колониальным гнетом архаизированная страна, с другой, частично включенные в распределительные схемы внешнего управления компрадорские анклавы. Не к этому ли мы идем и сегодня?

Глобальная власть «золотого миллиарда» должна быть поддерживаема кем-то на местах. Для этого и предусмотрены «анклавы благополучия». В этом смысле проект российской Силиконовой долины находится всецело в фарватере строительства «нового мирового порядка».

Буданов В.Г.

Проекты подобного масштаба характерны для России ХХ века. Такими локомотивами развития науки и высоких технологий ещё с довоенных времён были порученные И. Курчатову и П. Капице атомный проект и создание Физтеха. На Западе также существуют крупные национальные центры: Лос-Аламос – ядерный американский проект, Силиконовая долина – основа микроэлектроники и программного обеспечения США, CERN – европейский международный центр физики высоких энергий, индийский аналог Силиконовой долины – Бангалор. Первые же научные центры, автономные, оберегаемые от тягот быта, вписанные в государственные инфраструктуры, появились в СССР. В этом смысле нас тут учить нечему. Тем более, что за полвека вокруг Москвы возникла целая сеть наукоемких комплексов по фундаментальным и прикладным исследованиям. Речь идет о Троицке, Обнинске, Дубне, Зеленограде, Протвино, Черноголовке, Пущино. Как бывший сотрудник одного из таких институтов, я прекрасно понимаю значимость научной среды и научной школы, складывавшихся десятилетиями. В последнее время к российскому опыту присматриваются организаторы науки из Германии и Китая, а мы, как ни странно, им пренебрегаем.

Почему же вместо развития существующих наукоградов, уже доказавших свою эффективность, создаётся новый? Некоторые полагают, что будущая «российская Кремниевая долина» – это центр инноватики, наукоёмких производств и бизнеса. Но есть ли основания для уверенности, что в ходе этого проекта удастся реализовать цели инновационного развития страны и развития отечественной науки?

Сама инициатива создания русского аналога Силиконовой долины в Сколково совершенно не обсуждалась в научном сообществе. То есть неизвестно, кто является мотором проекта. По-видимому, наши научные школы здесь не у дел.

При реализации любого крупного проекта в рамках мирового и российского опыта всегда приглашается команда специалистов, высококомпетентных в постановке и решении масштабных научных задач, обладающих навыками управления в этой сфере. Например, ядерный проект разрабатывали двое – И.Курчатов и Л.Берия. Глава КГБ, оперируя современными терминами, осуществлял менеджмент. В случае с российской Силиконовой долиной эта роль, по-видимому, отводится А.Чубайсу. Научная же составляющая проекта, на сегодняшний день, выражена крайне слабо, она просто не заявлена. Не удивительно, что ряд специалистов приходят к выводу, что основная цель этой глобальной инициативы – создание инфраструктурной площадки. Позже на этом плацдарме, якобы, должны появиться учёные, и всё закрутится само собой. Очевидно, что подобный концепт в корне неверен.

Современное научное сообщество представлено отнюдь не только, и не столько локализованными институтами, ученым совершенно не обязательно одновременно присутствовать всем в одном месте. Новейшие технологии позволяют эффективно работать в удаленном доступе, посредством телекоммуникаций, телеконференций, небольшими группами в режиме аутсорсинга. К этому идёт все современное мировое сообщество. Творческая среда сегодня все меньше зависит от степени локализованности ее участников. Последние 15 лет научные центры работают в непрерывном on-line режиме, с помощью сетей Интернет и систем распределенных вычислений GRID. Гридовские сети, система GLORIAD – локомотив современного научного развития. В эти сети объединены также многие научные институты России, Европы и СНГ. Исходя из этого, намного логичнее, эффективнее и дешевле было бы развивать сложившиеся российские наукограды и единую систему связи между ними, что и делалось еще до недавнего времени.

Что мы теряем при аккумуляции инноваций и науки в Сколково? В первую очередь, существующие научные школы. Увы, то, что осталось от этих школ в российских наукоградах, представлено не молодёжью, а пожилым, уходящим поколением научной интеллигенции, представителей которых вряд ли будут приглашать в долину. Даже если талантливых представителей молодой научной элиты вывезти на единую огороженную территорию, при всех их способностях творческой атмосферы не возникнет. Ведь если нескольких беременных женщин собрать вместе, их дети не родятся быстрее и не станут более талантливыми. Да и принимать роды и прививать навыки воспитания должно более опытное старшее поколение. В наукоградах ещё живы научные школы, и именно там сохраняются возможности для возрождения отечественной науки, и сетевой проект, безусловно, мог бы решить многие проблемы в этой области.

В конечном счёте, при выборе Сколкова в качестве научного плацдарма решающую роль играла территориальная близость к Москве. Все понимают, что ученые всё равно не будут непрерывно находиться в этом центре. Погруженность в науку в условиях мегаполиса не способствует поддержанию творческой атмосферы.   Возникает реальная опасность, что при выбранной стратегии развития российской науки институциональный и кадровый потенциал не будет задействован в должной мере, а государственные средства, освоенные в колоссальных масштабах в Сколково, дадут несоизмеримо малый вклад в построение инновационного будущего России.

С.Г.Кара-мурза

Сказать, что скрывается за кампанией по строительству «Новой Силиконовой долины», на мой взгляд, пока ещё нельзя. Это может быть и конъюнктурная PR-акция, отвлечение внимания от каких-то других, более важных вещей и намерений, и прикрытие новой большой афёры по хищению «социалистической собственности». Нельзя исключать и варианта искренней, хотя и несостоятельной, попытки реанимировать имперские иллюзии в сфере науки и техники – теперь в форме имитации популярного американского бренда. Источник этого проекта неизвестен, как неизвестны место, где он вынашивался, и методические основания, на которых он разрабатывался. Это - закрытая акция одного из административных кланов, о которой сейчас бессмысленно спорить, мы почти ничего не можем сказать о ней, потому что информации крайне мало.

По виду, по «почерку» этот проект, который вброшен в общественное пространство, – это повторение двух предыдущих всплесков идеи «перехода к инновационному пути развития», которые имели место в 2001 и в 2007 годах. Тогда эти вспышки потухли, так и не разгоревшись. Причина была вполне разумна: анализ, проведённый рядом организаций, показал, что реализация этого «перехода» потребовала бы столь масштабной переделки всей государственной системы, что правильнее было бы говорить о революции. На революцию, конечно, не пошли и эту кампанию свернули. Сейчас этот всплеск повторяется, но рефлексия по поводу двух предыдущих попыток полностью отсутствует. Опыт, к сожалению, говорит о том, что бессмысленно ждать от этой инициативы какого-то серьёзного результата.

Еще важнее, что в нынешнем проекте отсутствует рефлексия о механизмах, которые блокировали научно-техническое развитие страны, начиная с 90-х годов. Можно было бы обсудить хотя бы довольно «прозрачную» программу демонтажа отечественной фармацевтической промышленности. Мы видим, что в России сложился мощный механизм, тормозящий (скорее даже, предотвращающий) инновационное развитие основных систем государства и общества. Механизм этот в большой мере рационален - нынешнему бизнесу действительно выгоднее получать товары или, в крайнем случае, технологии, из-за рубежа. Ему действительно невыгодно совершенствовать своё «туземное» производство. Современная российская экономика разумно невосприимчива к отечественным инновациям. Поэтому построение такого анклава инновационной деятельности, каким планируется Сколково, представляется нецелесообразным с точки зрения официально принятых и реально действующих в нынешней России критериев. Нью-Силиконовое Сколково может быть или «новой потёмкинской деревней», или «станцией» какого-то западного исследовательского центра третьего разряда. Лучше бы деревней, потому что, скорее всего, это будет «рак маленький, но о-очень дорогой».

Самое важное в этой акции – её политический смысл. Это демонстративный разрыв с остатками научной системы, унаследованной от СССР, это завершение её ликвидации. Причём делается это дерзко, с глумлением, с намеренным оскорблением научного сообщества, при полном его отрешении от участия в обсуждении проекта нового строительства. О создании единой научной системы России речи нет, а анклавы типа «Силиконовой долины» эту систему заменить не могут. Они будут подключены к капельницам и кислороду из-за рубежа.

Сама аналогия с Кремниевой долиной в Калифорнии методически негодна (а скорее, есть символ разрыва со «старой наукой» России). Никаких критериев подобия между той, в Калифорнии 60-х годов ХХ века, и этой, в Сколково первой трети ХХI века, не существует. Долина в США – всего лишь элемент большой научной, технологической, инновационной инфраструктуры, она складывалась как «оболочка» вокруг множества коллективов в момент «научно-технического бума». Долина была приложена к коллективам в фазе бурного развития, а не коллективы были приложены к этой долине.

Все кадровые решения, принятые в отношении проекта, являются политтехнологическими и символическими. И Чубайс, и Вексельберг, и уважаемый престарелый Алфёров, который должен украсить проект ещё и ярлыком КПРФ. Вот какая у нас консолидация: «олигарх и коммунист в одной упряжке»!

Заявления политиков, которые делаются сейчас в связи с проектом, целиком лежат в русле доктрины технологического и научного развития, разработанной в 1991-1992 годах в окружении Ельцина. Эта доктрина, если смотреть через призму интересов России как целого, провалилась – это эмпирический факт. Тем не менее, сегодня ее главные положения повторяются практически без изменений. Если за ними стоит искреннее намерение высших чиновников развить современную науку России, то заявления эти лишь демонстрируют незнание научной структуры, непонимание системы функций, которые наука и техника выполняют в условиях переходных периодов и кризисов, неосведомлённость об анатомии и физиологии науки.

Это симптом того, что никакого диалога с представителями научного сообщества по этим проблемам нынешний режим не ведёт и вести не собирается.

В.Н. Лексин

Естественно, что проблематика Силиконовой долины в России не может быть рассмотрена вне контекста современной доктрины, так называемой, модернизации России. Появление решений по поводу Сколкова спровоцировало множество вопросов. Что нужно, и что по силам России в плане модернизации? Что сейчас представляет собой современный мировой рынок инноваций, и почему нет внутреннего рынка инноваций в России? И, наконец, на что рассчитаны проекты мегамодернизации страны, если никто у нас никогда не занимался маркетингом инноваций и их выходом на мировой рынок?

На мой взгляд, идея создания у нас Силиконовой долины крайне симптоматична. Это индикатор того, как власть видит сейчас решение тех проблем, которые она декларирует. Ведь американская Силиконовая долина не искусственная форма, а образование, которое естественно вызрело в точке соединения двух крупнейших университетов с интересами бизнеса и государства в период холодной войны. Это одно из самых существенных оснований того, что аналогии неуместны.

Есть ещё ряд моментов, показывающих проблематичность упаковки идей инновационного развития именно в такую форму. Было несколько заявлений наших руководителей о том, что Силиконовая долина – это город будущего. Ни один урбанолог не рассматривает сейчас город будущего как моногород, наукоград или что-либо подобное. Создание моногорода будущего в соединении с научным гетто – страшная идея. К сожалению, ни академическое, ни вузовское сообщества не были привлечены к разработке идеи и узнали об этом, как и все мы, из газет или по телевидению. Если это действительно серьёзная идея, то в начале проекта должно было присутствовать её предварительное обоснование, которое предполагает, прежде всего, возможные альтернативные варианты для достижения поставленной цели. Необходимо обсуждение этих вариантов, их сравнение, нужно определить плюсы и минусы существующей системы и той системы, которую предполагается создать. Среди этих вариантов – привлечение финансов в наукограды и внедренческие зоны, в академические структуры и ВУЗы. История показала, что невозможно построить коммунизм в отдельно взятой стране. И нельзя осуществить инновационный прорыв страны в отдельно взятой долине.

С.С. Сулакшин

Когда произносятся слова «инноватизация», «модернизация», «развитие науки и технологий», всегда хочется встрепенуться, порадоваться и воскликнуть: «Наконец-то!». Наконец-то в управлении страны задумались о принципиально важных и необходимых технологиях созидания государственного успеха. Затем наступает период осмысления, и, по печальному правилу современности, приходит чувство, противоположное первичной радости.

Объявлено решение о выделении колоссальных средств на строительство наукограда. Совсем недавно ровно такая же инициатива была реализована в формате особых экономических зон (ОЭЗ), называемых ещё технико-внедренческими. По сути, они представляют собой огороженные территории, в которые должны съехаться сильные мозги. Предполагается, что кто-то сделает платёжеспособный заказ на научные разработки, на опытно-промышленные выпуски, на коммерциализацию, и начнётся широкое производство и бизнес-потребление инновационного продукта. Первый вопрос - это, конечно, здания, столы и стулья, компьютеры, лабораторные центры, склады, подъездные пути. То есть на 300 гектарах Сколкова открывается стройка - бетон, кирпич, деньги, откаты. То же самое, уже на более продвинутой стадии происходит сейчас в ОЭЗ. Например, Томская технико-внедренческая зона. Находится она в километре от Томского академгородка, который выстраивался десятки лет и располагает всем необходимым - зданиями, лабораториями, жилым фондом. Нет только государственного заказа и мер, которые вынуждали бы и бизнес делать заказ на инновации. Есть правда выборочные зарубежные гранты, но их недостаточно, чтобы простаивающие лаборатории и устаревающие экспериментальные установки, когда-то известные на мировом уровне, начали функционировать. Но рядом бульдозеры и экскаваторы строят такие же здания, дороги, подъездные пути. Зато осваиваются средства, зато есть заказы у строительных и подрядных компаний. Похожую картину мы будем наблюдать в Сколково. Не ясно пока, сколько миллиардов будет потрачено на строительные работы, но суммы будут колоссальные.

Непонятно, почему при этом уже существующие наукограды, закрытые города, ядерные центры не используются в качестве готовых инфраструктур. А ведь это позволило бы решить многие из тех проблем, которые мешают сейчас инновационной и научной сферам подняться на мировой уровень. Причём, зачастую, проблемы эти замалчиваются. Поэтому, возникает следующее логическое построение: если у одного из кандидатов на выборах 2012 года есть платёжеспособная ресурсная структура, вроде Газпрома, а у второго претендента подобной структуры нет, значит, вероятно, что будут предприняты попытки по её созданию. Вот и создаётся более близко расположенная альтернатива «Олимпстроя». Если это предположение верно, то в ближайшее время будут названы значительные суммы, направленные на кирпично-бетонную стадию этой «научной» инициативы.

Вопросы, которые в стране необходимо решить, чтобы она хотя бы остановилась в своей архаизации, разрушении научных и технологических потенциалов, заключаются в подготовке кадров. Но здесь налицо несчастья в сфере образования - ЕГЭ, Болонский процесс, перепроизводство финансистов и экономистов на фоне дестимуляции инженерных специальностей. У квалифицированных молодых специалистов нет стимула на работу в стране, продолжается утечка мозгов. Нет государственного заказа, бюджетная поддержка науки снижается. Не производится управления   рентабельностью в межотраслевом отношении - наивысшая рентабельность у архаических сырьевых производств, не требующих инноваций. Финансовых оборотных, венчурных кредитных портфелей в стране, по большому счету, просто нет. Демонетизация экономики привела к тому, что даже специализированные венчурные компании обладают ресурсами, смехотворными по отношению к потребностям финансово-экономической системы. Бизнес по Конституции должен получать прибыль, он её и получает. Для этого ему не нужно быть заинтересованным в инновациях и незачем его за это упрекать. Он предельно прав в существующих условиях хозяйствования. Население, как и инвестиционный потребитель, не имеет средств, чтобы ориентироваться на более дорогие, новейшие, инновационные продукты. Оплата труда, кредитный контур, монетизация инвестиционных ресурсов в стране находятся ниже порогов безопасности. Но ни одна из этих проблем даже не ставится в связи с идеей Силиконовой долины.

Если же само намерение искренно, и за ним нет теневых целей, поразительна управленческая беспомощность подходов к реализации проекта. И это тоже системный синдром. Существует комиссия при Президенте по модернизации и технологическому развитию экономики России. Она создана в 2009 году. С точки зрения русского языка даже название не совсем корректно. Может быть развитие технологий, развитие экономики, но не технологическое развитие экономики. Но, тем не менее, эта комиссия, которая подвигает президента на инициативы, подобные Силиконовой долине, изначально управленчески беспомощна. Основными её задачами (по положению о ней) являются: рассмотрение вопросов, касающихся выработки государственной политики в области модернизации и технологического развития экономики России, координация деятельности федеральных, региональных и местных органов власти, предпринимательского и экспертного сообществ, а также определение приоритетных направлений, форм и методов государственного регулирования в целях модернизации и технологического развития.

Очевидно, что это не задачи, а средства решения неких задач. Этого советники президента просто не различают. Задачей могло бы быть достижение современного уровня технологий, оснащения, качества продукции, конкурентоспособности, но нацеленности на некий позитивистский эффект мы в заявленных задачах комиссии не наблюдаем. Даже если эти средства принимать за задачи, то какие полномочия комиссия имеет для их решения? Из положения следует, что она может запрашивать информацию, создавать рабочие группы и приглашать на заседания должностных лиц. Это всё. Крайне сложно координировать федеральные органы исполнительной власти, региональную и местную власть, предпринимателей и экспертов при этих полномочиях. Если экспертные институты президента, которые изобретали Силиконовую долину, обустроены подобным образом, то удивляться нечему.

Есть хрестоматийные примеры, когда перед страной возникали масштабные задачи научно-технологического рывка. Электрификация, создание ядерного оружия, выход в космос и ракетные технологии, создание отраслей приборостроения, машиностроения. Какого масштаба люди в этом участвовали? Какое ресурсное обеспечение осуществлялось? Полномочия комиссии, как и масштаб силиконовой инициативы, несопоставимы с масштабом задач организации технологического развития. Кто сегодня является альтернативой Курчатову, Королеву, Завенягину, Люльке, Забабахину? Сегодня во главе Силиконовой долины может стоять только крупнейший учёный, организатор, доказавший свою способность решать нетрадиционные задачи. Есть ли сегодня такой персонаж? Он назван. Это крупный предприниматель, большой специалист и ценитель музейных экспонатов. Можно ли соотнести масштаб задач и степень требований к организаторской, профессиональной компетентности и этот кадровый выбор?

К несчастью, мы понимаем, что никакого серьёзного продвижения в сфере модернизации, технологического развития, научных достижений не произойдет. И эпизод с созданием на российской почве Силиконовой долины, увы, логично встроен в целую цепь именно такого рода государственно-управленческих решений.