«В России всегда любили юродивых»

В связи с получением Нобелевской премии по физике 2010 года Андрей Гейм продолжает рассказывать о проведенной совместно с Константином Новоселовым работе, удостоенной столь престижной награды. «Газета.Ru» приводит выдержки из интервью Гейма, которое опубликовано в журнале Nature.

– Расскажите в одном предложении, что такое графен?
– Графен – это плоскость графита, обладающая удивительными свойствами, для демонстрации которых ее нужно вытащить из объемного графита (фактически это происходит с помощью скотча, как на верхнем фото, – примечание «Газеты.Ru»).

– В чем заключаются эти свойства?
– Это самый тонкий материал, который можно себе представить. Он также имеет наибольшее соотношение поверхность—вес: одним граммом графена вы можете охватить несколько футбольных полей (ведь в Манчестере, как вы знаете, мы все площади измеряем футбольными полями). Это также самый прочный, самый упругий материал, и самый растягивающийся кристалл. Это не полный список его свойств, о которых можно говорить в превосходной степени, но он уже впечатляет.

– Многие ожидали, что вы получите Нобелевскую премию за графен, но не так скоро после его открытия в 2004 году. А вы сами ожидали получения премии?
– Я не думал, что это произойдет в этом году. Я думал о следующем годе или, может, о 2014. Перед объявлением лауреатов я спал очень крепко, без особых ожиданий.

– Вы получили премию за графен, но в действительности не так много еще было с ним сделано. Как вы думаете, не слишком ли рано вручена Нобелевская премия?
– Нет. Премия, если вы помните формулировку, была дана за открытие и описание свойств графена, и это нельзя назвать только ожиданием. Эрнест Резерфорд в 1908 году получил Нобелевскую премию по химии («за проведенные им исследования в области распада элементов в химии радиоактивных веществ»), когда еще не было атомных электростанций (он бы не дожил до их создания), но было показано, что его работы могут быть интересны для атомной физики.

Считаю, что Нобелевский комитет проделал хорошую работу.

– Как вы думаете, углеродные нанотрубки были несправедливо забыты?
– Трудно судить, я боюсь быть немного предвзятым. Если награда была вручена для привлечения внимания общества к графену, то было бы несправедливым забыть про нанотрубки. Но премия была вручена за свойства графена, а углеродные нанотрубки не демонстрируют такого количества свойств. Все знают, что (с точки зрения физики, а не практических приложений) углеродные трубки были не такими успешными, как графен.

– Как вы думаете, почему графен стал таким популярным в сообществе физиков?
– В ответ на этот вопрос я скажу, какие три важных свойства есть у графена. Он двумерный, и это лучшее возможное число измерений для изучения фундаментальной физики. Второй свойство – это качество графена, связанное с его чрезвычайно сильными связями. И, наконец, это система также демонстрирует свойства металлов.

– Как вы думаете, когда графен будет впервые использован в технологиях?
– Два или три месяца назад я был в Южной Корее, где мне показали план использования графена, составленный компанией Samsung. На нем было показано около 50 точек, каждая из которых соответствовала конкретному приложению.

Одно из ближайших – это использование графена в гибком сенсорном экране.

Samsung ожидает, что это дело двух-трех лет.

– Почему вы до сих пор не запатентовали графен?
– Мы рассматривали такую возможность и даже почти подготовили документы. Но затем у меня состоялся разговор с представителем большой, многонациональной электронной компании. На одной конференции я подошел к нему и сказал, что у нас скоро будет патент и не заинтересована ли компания в том, чтобы стать нашим спонсором, так как для нас самих было бы довольно дорого заплатить за патент сроком на 20 лет. На это я получил ответ: «Мы рассматриваем графен, и в долгосрочной перспективе это вполне возможно. Но если через десять лет его использование действительно окажется настолько успешным, как представляется сейчас, то мы задействуем сто адвокатов, чтобы они писали по сто патентов в день, и вы проведете остаток вашей жизни в судебных процессах с нами». Я подумал над этим высокомерным ответом и понял, насколько он был для нас полезным. На данном этапе нет смысла патентовать графен. Нужно иметь конкретные промышленные приложения и промышленного партнера.

К сожалению, во многих странах люди считают, что подача заявки на патент – это достижение.

В моем случае это было бы пустой тратой денег налогоплательщиков.

Между тем в минувшую пятницу скандально известный «изобретатель» Виктор Петрик дал пресс-конференцию, на которой заявил, что Нобелевский комитет обделил его премией: мол, графен открыл он, а не Гейм с Новоселовым, и данная ситуация является очередной «позорной страницей в истории Российской академии наук». В эфире телеканала РЕН-ТВ Андрей Гейм прокомментировал высказывания Петрика:

«В России всегда любили юродивых, и времена, я смотрю, не изменились.

Конечно, в России существует интеллектуальная элита, которая понимает всю эту бессмысленность.

Нобелевская премия была дана не за открытие графена, которое сделали не Петрик (если я не ошибаюсь, имя этого человека Петрик), не Остап Бендер. В 1918 году люди уже знали, что такое термически расширенный графит. Мы же сделали из него приборы. Мы показали, что этот материал обладает уникальными свойствами, и мы привлекли внимание всего мирового сообщества к этому материалу. И премия нам дана не за открытие, а за открытие удивительных свойств этого материала».