«Соглашение в Копенгагене должно быть подписано»

– Я в первый раз публично выступаю в новом качестве – в качестве советника президента РФ, – начал Бедрицкий. – Как вы знаете, мне поручено координировать вопросы, связанные с проблемой изменения климата. Эти проблемы сейчас уже не только научные, а и оказывают влияние на различные социальные и экономические аспекты деятельности всех государств, затрагивают каждого человека. Вопросы, связанные с адаптацией и снижением антропогенной нагрузки на климатическую систему, находятся в центре жизнедеятельности многих государств мира. Россия не является исключением. Наша страна с самого начала активно участвовала в решении вопросов, которые были посвящены результатам научных исследований, в том числе подготовке рамочных конвенций ООН по изменению климата, в подготовке текста Киотского протокола. Сейчас мир находится на новом этапе, который должен привести к тому, что глобальную проблему изменения климата будет решать все мировое сообщество.

Я имею в виду не только снижение антропогенной нагрузки на климатическую систему, но и вопросы адаптации, потому что эти проблемы, особенно для развивающихся стран, становятся очень важными.

У нас есть данные, согласно которым мы имеем объективную картину увеличения количества опасных явлений не только в России, но и во многих странах мира. Поэтому на новом этапе, когда обсуждаются новое соглашение, дальнейшие совместные действия по снижению выбросов парниковых газов и меры по адаптации, Россия принимает самое активное участие. Достаточно сказать, что в Копенгагене у нас большая делегация, порядка 50 человек с учетом представителей бизнес-структур. Главной задачей конференции является принятие новых обязательств на следующий период, после 2012 года, с тем чтобы человечество, прикладывая соответствующие усилия, ограничило выбросы таким образом, чтобы в конце века температура не повысилась более чем на два градуса.

Научные исследования показывают, что при этом не будет катастрофических последствий, связанных с повышением уровня океана, что критично для многих стран мира. В этом случае, признают ученые, не произойдет необратимых изменений в климатической системе.

Перед Копенгагеном многие страны озвучили свои позиции, свои цифры. Мы сами свои ориентиры сравниваем с 1990 годом. Президент России говорил летом в Аквиле, на совещании «большой восьмерки», о снижении выбросов на 10–15 процентов. Совсем недавно в Швеции Дмитрий Анатольевич сказал, что мы, с учетом вклада других стран, готовы рассмотреть вопрос о снижении выбросов на 22–25 процентов к 2020 году. Это достаточно серьезный вклад в общее дело, если учесть, что 15 стран ЕС имеют долю глобальных выбросов восемь процентов, а одна Россия – шесть. Наши 25 процентов сравнимы не просто с обязательствами отдельных стран, а с обязательствами групп стран. Мы оцениваем возможности и потенциал стран в новом соглашении, исходя из необходимости изменения его формата. Есть Киотский протокол, там имеют обязательство развитые страны и страны с переходной экономикой, которые перечислены в Приложении 1. Ни одна страна не может присоединиться к этому списку.

В новом соглашении, для того чтобы достичь цели и не допустить рост температуры более чем на два градуса, требуется целенаправленное участие многих стран, в том числе крупнейших эмитентов мира.

Таковыми являются, в частности, Китай, Индия, Бразилия и Мексика, причем они не имеют никаких обязательств. Никто не говорит, что все должны взять на себя сокращение в 25 процентов. Развивающиеся страны должны внести вклад в соответствии со своими экономическими возможностями. Только тогда будет нормально работать международное соглашение, если то, что страны на себя взяли, будет соответствовать их возможностям. Это серьезная проблема, потому что за прошедший этап большинство стран не справились со своими обязательствами. Ситуация тоже сейчас показывает, что есть страны, которые, если не применят активно механизмы торговли квотами внутри стран, тоже могут не выполнить обязательства. Мы как раз придерживаемся точки зрения, что обязательства, которые страны сформулируют, должны иметь реальную базу. Для развивающихся стран – соответствовать мерам, которые они могут себе позволить. «Бедные» не смогут построить гидроэлектростанции, им нужна поддержка. Вот главные моменты, которые надо решить в новом соглашении.

– Существует точка зрения, что антропогенный фактор не вносит такой уж большой вклад в изменение климата, чему поспособствовал недавний скандал со взломом сервера Университета Восточной Англии. Прокомментируйте, пожалуйста, эту точку зрения.
– Печально, что интерес к таким вопросам появляется после скандала. То, что сейчас динамика роста температуры замедлилась – это известный факт. Вы зайдите на сайт Росгидромета. Там есть графики, бюллетень мониторинга климата России. Есть цифры по всей Земле. Четко говорится, что есть график, есть динамика. По Северному полушарию будет однозначный рост, по всему глобусу меньше, видимо, это вклад Южного полушария. Это никакой не секрет. Какая связь с нашими действиями?

Может, существует такая вероятность, что другие факторы будут оказывать более сильное влияние на изменение климата. Мы рассматриваем антропогенный фактор, что есть рост парниковых газов и идет рост температуры.

Может, другие факторы будут оказывать большее влияние на климат, например цикличность периодом 1000 лет, 10000 лет, 120 000 лет. И что теперь, не надо заниматься действиями по снижению антропогенной нагрузки? Хотите больше продукции запускать, более конкурентоспособной? Придется внедрять новые технологии, использовать меньше топлива на единицу продукции. Это вопросы, связанные с экономикой, с ответственностью перед будущими поколениями. Если всю нефть сожжем, все ископаемые истратим, то что останется внукам и правнукам? Независимо от того что происходит с климатом, это деятельность позитивная. Но если вы берете на себя непосильные обязательства, это может стать тормозом.

– Какого снижения парниковых газов добилась Россия на данный момент, начиная с 1990 года?
– Возьмем уровень ВВП в 90-м году за 100 процентов, тогда в 2007 году у нас объем ВВП по отношению к 90-м годам вырос на 105 процентов, а выбросы сократились на 66 процентов. То есть ВВП восстановили, а выбросы резко снизились. И не потому, что произошли структурные изменения в экономических секторах. Эффект дали меры, которые принимались в 1994 году. У нас существовали программы на транспорте и частном секторе по энергоэффективности, переходили на виды современных технологий, внедрение которых дает колоссальную экономию.

Россия сейчас является лидером по количеству сокращений суммарных выбросов и будет им даже при условии, если у нас будет сокращение 15 процентов к 2020 году. Снижение наших выбросов компенсировали выбросы других стран. Есть страны, снижение выбросов которых далеки от того, что они заявляли.

– Как вы относитесь к предложению отчислять средства в дотационный фонд для развивающихся стран?
– Есть не только это предложение. Есть предложение наполнять дотационный фонд отчислениями от полетов гражданской авиации, типа пассажир по лишнему доллару заплатит – и ничего. Эти предложения связаны с тем, что развитые страны не могут привести конкретные обязательства. Пять лет назад ЕС говорил про 700 млн евро и так далее, но результатов оценок этого процесса не последовало. Но надо такие механизмы искать. Нужны проекты совместного сосуществования с участием развитых стран и стран с переходной экономикой. Мы не считаем, что надо адресно делать отчисления развивающимся странам. Страны с переходной экономикой являются небогатыми.

Россия находится, по данным Международного валютного фонда на 2006 год, на 59 месте по уровню ВВП на душу населения. Впереди нас Хорватия, ЮАР, Ливия, Чили, Саудовская Аравия, Тринидад и Тобаго, Аргентина...

Также и другие страны с переходной экономикой. Конечно, это все должно приниматься во внимание. Внедрение новых технологий – достаточно затратная вещь. И мы готовы рассматривать другие предложения.

– Почему Россия не готова поставить перед собой более амбициозные цели по сокращению выбросов, когда у нее есть такие возможности?
– Пик выбросов должен быть пройден в 2020 году, потом будет снижение. Но у нас выбросы идут от 1990 года, мы не можем смириться, что мы по доле ВВП на душу населения на 59-м месте. Почему мы должны делать больше? Может, наконец, должны больше сделать те страны, которые впереди нас по ВВП? Мы уже сделали столько, сколько другие страны не сделали, даже если посчитать их реальный вклад. Мы своими обязательствами себя ограничивать не будем. Мы должны будем выйти на определенный уровень жизни. У нас есть стратегия развития Российской Федерации до 2020 года, и мы должны пройти путь, как все страны: сначала рост, потом постепенное сокращение. Что такое 25 процентов России к 2020 году по сравнению с 30 процентами ЕС (если он еще их возьмет)? Россия одна, а стран ЕС – 27. В тоннах это не намного меньше. Россия является лидером по снижению антропогенного выброса.

Мы – лидеры, потому что своими выбросами перекрыли повышение выбросов в других странах. 25 процентов – это отличная цифра. Цифра в том числе и напряженная для нас. Но реальная.

– Настаивает ли Россия на том, что излишки квот, которые страна не будет продавать другим странам до 2012 года, нужно полностью переносить в новые, посткиотские сокращения?
– Понятно, что если Россия и Украина вынесут излишек квот, то этот рынок рухнет. Но мое мнение, надо попытаться посмотреть эти механизмы у себя, для того чтобы их отработать, чтобы не было «торговли воздухом». Поэтому мы собираемся сейчас активизировать работу проектов совместного осуществления, чтобы не просто продавать квоты, а придерживаться тех договоренностей, которые были достигнуты. Протокол был подписан, положения фиксированы, значит они должны выполняться. Мы в свое время были против жестких мер, против штрафов для тех стран, которые не могут выполнить обязательства. Почему мы были против?

Потому что процесс работы по снижению очень сложный. Это не жонглирование цифрами – это огромная работа, которая должна оцениваться и реализовываться.

Мы сошлись на компромиссном предложении, что будет коэффициент на следующий период. Нужно показать пример для развивающихся стран. Поэтому одно из условий – перенос того, что будет у нас к 2012 году. И это должно быть, это принципиально.

– Много говорится о том, что на саммите должны учитываться леса, которые имеет Россия. Какой конкретный механизм учета вклада лесов в снижение парниковых выбросов?
– Объективно лес при надлежащем к нему отношении является хорошим стоком для парникового газа. Тропические леса подвергаются истреблению. Лесные массивы в мире сокращаются, поглощающая способность падает. Нужно обозначить особую роль лесов, причем не только тропических, а и бореальных, то есть тех, какие есть в России.

Но бывали годы, когда лесной сектор давал не стоки, а выбросы, потому что было громадное количество лесных пожаров. В разные годы вклад лесов разный. Но если считать сокращение без лесов, то получится 34 процента, а с лесами – 40 процентов. Эти цифры в открытом доступе. Вклад может быть до десяти процентов, но все зависит от конкретных условий года. Если будет много лесных пожаров, то ничего нельзя будет сделать.

– Суммарный вклад выбросов США и Китая – 34 процента. США за последние годы увеличили выбросы на 135 процентов, Китай на 155. Насколько США готовы снизить свои выбросы, ведь иначе никакие соглашения не будут иметь смысла?
– Американцы озвучили цифры – 20 процентов по отношению к уровню 2005 года, 7 процентов к 1990 году. Можно сказать им: нет, давайте на 40 или 50 процентов снижайте. Но надо учитывать реалии. Есть пожелания, а есть реальные возможности.

Заявленная ими цифра – сложная и напряженная, и Конгресс до сих пор ее еще не утвердил. Что касается Китая, то он развивающаяся страна – у него выбросы растут.

Они пока не сформулировали свою цифру, но косвенно готовят снижение удельной энергоемкости производства продукции, у них есть план в стране, они намеренно действуют в этом смысле.

– Как и кем будет контролироваться количество выбросов?
– Все это отработано. Есть международные методики, разработанные межправительственной группой. Страны готовят ежегодные доклады и кадастры выбросов. Эти кадастры в каждой стране проверяются международной группой экспертов, которая работает непосредственно с цифрами, сверяет эти цифры. Здесь есть некая гарантия. Нельзя сказать, что они будут совсем без ошибок, но цифры эти надежны.

– Может ли Россия в Копенгагене заявить об обязательствах по сокращению выбросов совместно с какими-нибудь странами из СНГ?
– Есть статья 4 в Киотском протоколе, где допускается совместное выполнение обязательств. Этим пользуются сейчас 15 стран Евросоюза. Это значит, что если в целом региональная группа стран выполнит свои обязательства, то не будет считаться невыполнение обязательств отдельных стран. Некоторые страны ЕС точно не выполнили свои обязательства, но в целом ЕС их выполнил за счет того потенциала, который есть у Германии и Великобритании. В СНГ другая картина. Если не считать Прибалтику, которая в СНГ не входит, только Украина и Россия входят в Приложение 1 Киотского протокола. Даже Белоруссия туда не вошла. Остальные страны СНГ развивающимися странами никто не считает, и у них такое положение… Хотя и Казахстан говорит, что хочет взять на себя обязательства. Совместного выполнения, думаю, не должно быть. Только если рассматривать, что вот есть один ЕС, то он один и должен везде фигурировать. Вот Испания, у нее стоит цифра «-8» по обязательствам, а сейчас у них «+50» по сравнению с 90-м годом! Это недоработка. Нельзя было делать одновременно и группой, и индивидуально.

– Прокомментируйте сообщение о том, что Китай предложил учитывать в рассмотрении сокращения парниковых газов демографический вопрос.
– Демографические процессы для нас не актуальны. То есть актуальны, но только в другом отношении. Мы такая страна, которая попадает в интересное положение: у нас население снижается – и выбросы на душу населения растут. Сейчас, слава Богу, есть процесс стабилизации в вопросе демографии, и начался рост.

– Присутствие на саммите президента Медведева говорит о том, что по итогам саммита будет подписано некое соглашение?
– Сейчас ожидаются руководители 110 государств. Считаю, что политическое соглашение должно быть подписано. Юридически всех обязывающее соглашение создать не удастся, сейчас просто текста нет. Но политическое, которое обозначило бы намерения, будет подписано. Ничего другого я себе не представляю.