Казахи раздоили лошадей

Лошадь стоит особняком в числе одомашненных животных. Другой скот – коз, овец, коров и свиней – люди привязали к себе, чтобы есть их мясо и пить их молоко; эта технология позволила перейти от охоты и собирательства к сельскому хозяйству. Приручив коня, кочевые охотники тоже смогли перейти к оседлому образу жизни. Но одновременно одомашнивание лошадей означало первую транспортную революцию.

По сути, это была первая «глобализация»: люди смогли перемещаться с не мыслимой прежде скоростью, привозить грузы из недоступных ранее мест, развивать торговлю и обмениваться технологиями, созданными в разных концах Старого Света, и совершенно по-новому воевать.

Всё это благодаря лошади: даже если ослов приручили раньше (а уверенности в этом нет), это домашнее животное долго не выходило за пределы родного Египта.

Одомашнивание лошади стоит особняком и на географической карте. С большинством других животных человек подружился в пределах знаменитого ближневосточного «плодородного полумесяца». Лошадь превратилась из дикой в домашнюю гораздо севернее. Уж хотя бы со времён Пржевальского учёные уверены, что лошади были одомашнены где-то в евразийских степях, располагавшихся на территориях нынешних России, Украины и Казахстана, может быть, Монголии.

Основными претендентами на место появления первых домашних коней долгое время считались энеолитические поселения Дереивка на Украине и Ботай на севере Казахстана. Споры о датировке и степени одомашненности лошадей, кости которых находят на месте этих стоянок, продолжаются уже несколько десятилетий. Но в любом случае это было не раньше 4-го тысячелетия до н. э. – более древнюю ботайскую культуру прослеживают примерно с 3600 года до н. э., среднестоговскую, к которой относится Дереивка, – лишь со второй половины 4-го тысячелетия до н. э. Мясомолочный скот одомашнили ещё 10 тысяч лет назад.

Авторы статьи, опубликованной в последнем номере Science, утверждают, что

именно Северный Казахстан – родина домашней лошади, уже существовавшей здесь и отличавшейся от диких скакунов пять с половиной тысяч лет назад.

Учёные из Великобритании, России, Казахстана, США и Франции под руководством Алана Аутрэма из британского Университета Эксетера представили три доказательства, что лошади, кости которых в огромных количествах находят на раскопках в Ботае, были домашними. Среди авторов и российский палеозоолог Алексей Каспаров из петербургского Института истории материальной культуры.

Первое доказательство, кажущееся наиболее убедительным на взгляд неспециалиста, – это следы упряжи на зубах лошадей. Казахский археолог, доктор исторических наук Виктор Зайберт, и его американская коллега Сандра Олсен из Музея естественной истории имени Карнеги (они соавторы нынешней работы) впервые нашли такие признаки износа на вторых премолярах нижней челюсти ботайских лошадей ещё в 90-х годах прошлого века. Это параллельные канавки на зубах, которые протирают, иногда до дентина, удила упряжки. Чтобы оставить такие следы на очень жёсткой эмали зуба, лошадь должна ходить в упряжи несколько лет.

Но некоторые коллеги учёных прежде возражали, что такой же след мог оставить и неправильный прикус лошади. Заранее не скажешь, оставят ли теперь скептики критику, но авторы статьи в Science утверждают, что следы на зубах, найденных во время раскопок в 2005–2006 годах, не оставляют никаких сомнений: их обладатели провели большую часть жизни, закусив удила. Были ли доисторические трензеля, мундштуки и пелямы металлическими или кожаными, сказать пока сложно, но

этих коней точно водили под уздцы; скорее всего, на них ездили и верхом.

Примерно к 3500 году до н. э. лошади уже достаточно долго были у людей в услужении – может быть, не один век. Доказательство номер 2 в списке Аутрэма и его коллег – существенное анатомическое отличие ботайских лошадей от их диких соплеменниц. Была ли это целенаправленная селекция или, напротив, сожительство с людьми в какой-то степени ослабило давление на лошадей естественного отбора диких условий – неясно, но дикие и домашние лошади явно отличаются.

Учёные измерили целый набор параметров лошадиных ног вроде их длины и ширины на разных участках в костях из Ботая, костях диких лошадей, на которых охотились люди позднего палеолита, и костях из европейских поселений позднего энеолита, в которых находят стопроцентно диких лошадей (с домашними хоронили и сбрую, и даже повозки). На диаграмме, наилучшим образом разделяющей дикие и домашние популяции, ботайские лошади явно относятся к последним; например, у них более «стройные» ноги.

Наконец, третье доказательство – следы молока кобылиц в глиняной посуде доисторических ботайцев.

Следов этилового спирта учёные на черепках не нашли, но не исключено, что история кумыса насчитывает более пяти с половиной тысяч лет.

Анализируя соотношение тяжёлых изотопов углерода и водорода в соскобах с древних черепков, авторы статьи в Science смогли не только отличить следы жирных кислот молока кобылы от молока других животных и подкожного жира лошадей, но и выяснить, что это молоко выдоили летом! Относительное содержание дейтерия (тяжёлого изотопа водорода) в молоке кобыл, полученном зимой и летом, вполне заметно отличается.

Зачем человеку понадобилась лошадь – сказать пока никто не может. Учёные, к примеру, считают вполне возможным, что лошадей одомашнили для охоты на их диких собратьев. В какой-то момент племенам степных охотников, большую часть диеты которых составляла конина, надоело бегать за добычей, и они решили ездить за ней на ней самой. Кроме того, люди могли надеяться выведать у прирученных лошадей их тайные повадки, которые помогли бы в охоте.

Впрочем, не исключено, что лошадей просто стали выращивать, как скот, на молоко и мясо, наслушавшись рассказов о никуда не убегающей скотине жителей Ближнего Востока от каких-нибудь захожих кочевников. Мотивы самых первых опытов одомашнивания – пока тайна за семью печатями. Но своими нынешними успехами человечество обязано древним жителям Казахстана и одомашненным ими лошадям, объединившим древний мир.